Theme: Das Grauen, Taste Of Decay, Shadowplay, Garden Of Pleasures, The Whiplovers, Re-Set!
Author: V(A)dim B(A)rsov
Genre: Post-Punk, GothPunk, Deathrock, Punk Rock, Goth Rock, Electro
Это интервью с Michael Scholz, человеком ответственным за такие музыкальные проекты, как Taste Of Decay, Garden Of Pleasures, Shadowplay и не только. Вопросы глупые, ответы великолепные - всё как всегда. Наслаждайтесь.
Привет, Михаэль, начнём издалека. Расскажи с чего началось твоё увлечение музыкой . Что способствовало возникновению интереса ко всем этим панк и гот- штучкам? Мы здесь, в России, приблизительно представляем , какой была Германия в 84-м, но я опираюсь на дату первой кассеты TOD и думаю, что представляю Западную и Восточную Германию на фоне политической жизни и явлений в музыке в более крупных городах. Расскажи, пожалуйста, какого было быть в то время представителем такого субкультурного движения в Харрисле. Судя по тому, что я знаю, читал и слышал от своих любимых музыкантов из Британии, Италии, Франции , Америки, в начале 80-х, не смотря на общий подъём независимого и альтернативного искусства, молодёжной и студенческой активности , для молодых людей было достаточно депрессивное и жёсткое время.
Michael: Ну, начнем с того, что я всегда занимался музыкой, потому что мой отец играл на аккордеоне, а старший брат – на гитаре. В 16 лет я учился играть на мелодике (ты можешь услышать ее в песне Depeche Mode “Everything counts”) в музыкальной школе. Тогда же я пел в школьном хоре. На всех остальных инструментах я научился играть самостоятельно, мой брат просто нарисовал струны на бумаге и показал на гитаре, как играть. В 14 у меня появилась собственная акустическая гитара, и я пытался играть на ней песни, которые крутили по радио. Это была середина 70-х, так что я подбирал аккорды к песням Cat Stevens, Smokie и т.д.
В 1977 мой друг съездил со своей матерью в Лондон и привёз
пластинки с панк-музыкой. Насколько я помню, это был альбом Sex Pistols
"Never mind the bollocks" и первый альбом Stranglers. В то время нас
также очень вдохновила музыка, которую мы слышали по радио (Ramones, Clash, The
Jam), и вскоре мы коротко постриглись и стали носить штаны и ботинки в стиле
милитари. Мы торчали в местном музыкальном магазине в соседнем городе
Фленсбурге и часами крутили проигрыватель. Мы были не очень политизированными,
но чувствовали, что с нашим обществом что-то не так. Мы начали критиковать
стиль жизни и консервативные взгляды родителей, но в нашем захолустье мы были
практически единственными панками. Даже во Фленсбурге было больше хиппи и
рокеров, чем ребят, похожих на нас. В 1979, когда мне было 17, мой одноклассник
устроил концерт со своей группой в молодежном центре. Они играли популярные
вещи Beatles и других групп, но девчонкам это очень нравилось. Так что я и мои
друзья подумали, что было бы неплохо собрать группу и выступать на сцене. Мы
были способны играть только панк-рок, поэтому создали группу под названием
“Chaingang” и играли песни Ramones, Clash и The Jam, сохраняя их политический
посыл. Когда мы стали сами сочинять, наш подход к написанию музыки изменился. В
то время мы думали, что политическая активность – это для длинноволосых
обкуренных хиппи, которых мы считали своими врагами. Мы хотели быть
провокационными, но не очень политически ангажированными – ни в правом, ни в
левом движении.
По выходным мы гуляли по своей деревушке с геттобластером (бумбоксом), устраивали вечеринки в лесу, пили пиво и жгли на костре большие деревянные шахматные фигуры на игровой площадке. Во Фленсбурге было намного больше мест, куда мог пойти подросток-панк, там можно было встретить людей с похожими вкусами, но большинство из них были старше и участвовали в андеграундной сцене, ходили на демонстрации, оккупировали дома и выпускали коммунистические журналы. Меня это, если честно, не очень привлекало, а поскольку я пошел служить добровольцем в немецкий военно-морской флот, панк для меня стал пройденным этапом. Я замечал, что он становился всё более агрессивным, и в панк-сцене появилось много людей, любящих насилие. Многие начали употреблять наркотики и злоупотреблять алкоголем. Музыка, которая возникла после распада “Chaingang”, была намного более авангардной. Появилась так называемая «новая немецкая волна» (Neue Deutsche Welle). Я увлекся такими группами, как “Abwärts”, “DAF”, “Fehlfarben” и “Geisterfahrer” и в 1981 создал свой проект “Töne ohne Trompeten”.
Мы были уверены, что вскоре начнется Третья мировая война с ядерным оружием и что музыка на этом фоне должна стать более мрачной и причудливой. Но долго это не продлилось, потому что музыкальная индустрия была не прочь заработать на новой волне немецких групп. Кстати, когда я служил на флоте, наш противник, которого мы называли «оранжевой силой», всегда атаковал с востока. Я был на быстроходном сторожевом катере, на котором мы плавали по Балтийскому морю. Знакомым панкам мое решение пойти во флот показалось странным, но потом некоторые из них тоже пошли в армию, а другие переехали в Западный Берлин, чтобы избежать призыва.
До “Taste of Decay” я играл в хардкор-группе “Das Grauen”.
В 1982 мои политические взгляды сильно изменились, я стал ко всему относиться критически и вдобавок одеваться во всё черное. В 1984 я закончил службу и оказался в своеобразной черной дыре, потому что не знал, что делать дальше.
Возможно, музыка TOD передает это ощущение. Она исходила глубоко изнутри и на первый взгляд была абсолютно не политизированной. Кроме того, она становилась всё более мрачной, потому что мир был довольно депрессивным и враждебным местом. В то время немецкая готическая сцена была небольшой, но даже в нашем родном городе откуда-то из тьмы появлялись люди с необычной внешностью, которые танцевали под нашу музыку. Мы тусовались с местными панками, тедами и даже скинхедами и Psycho (но не нацистами). Больше всего мне хотелось хорошо проводить время – это было как танцы на вулкане, готовом вот-вот взорваться. Нас пугала мысль о танках Pershing и ракетах SS20, но в то же время мы танцевали под песни о странных и оккультных вещах и старых фильмах ужасов с Белой Лугоши и Борисом Карлоффом. Это было самое волнующее время в моей жизни.
Ты сам уже немного успел рассказать о начале TOD. Это значит , что мы в нашем диалоге хорошо понимаем друг друга и движемся в правильном направлении. Итак, 84-85 года.
Но сперва хотелось бы тебя попросить начать с того, как вы собрали группу, обычно про такие вещи приятно вспоминать, потому что это большие начинания и великолепные планы . Расскажи, пожалуйста, всё что помнишь. Типа того, где ты нашёл остальных ребят, какие группы вас тогда вдохновляли больше всего и так далее.
В 84 собрали группу и за год вы успели записать TOD!, которая судя по дискогсу весьма насыщена материалом. Довольно быстро, вы , наверное, много времени посвящали музыке? Расскажи, пожалуйста, как и где вы писали первую кассету, какой был тираж, как вы самостоятельно выпустили его и распространяли записи, какие особенности студийной работы были( например я вижу по дискогсу, что Ленни не гнушался использованием драм-машины). Идентичные вопросы интересуют и по поводу In The Garden Of Materita.
Michael: Мне пришлось кое-что спросить у Саймона, потому что я уже подзабыл, как появилась группа.
Simon: После того, как я и Феликс Шульц перепробовали в период с 1982 по 1984 несколько музыкальных проектов с разными составами ('Varnished Version' – поп с Карен вон Торн на вокале и флейте, ужасное фанк-интермеццо, позднее 'Friede den Palästen' – мы называли его «авангардным инструментальным свинг-трэшем» с Хоакимом ‘Джок’ Штокеном на барабанах – последний концерт мы отыграли на моем выпускном в 1984-м), мы захотели «настоящую» группу с вокалом и всем прочим, а любили мы готику (вроде X-Mal Deutschland, Sisters of Mercy, Bauhaus и т.д. – обычный набор). Кроме того, мы слушали разную авангардную музыку (Феликс увлекался джазом и краутроком, я – музыкой от панк-рока до Butthole Surfers). Как-то весной 1984-го до меня дошел слух, что “Das Grauen” распались. Я позвонил Майклу. Он был удивлен и в то же время переполнен желанием экспериментировать. Наши первые сессии прошли в подвале дома родителей Феликса. Первые песни с драм-машиной записал Майкл (раньше всего был записан трек 'My Heartbeat').
Michael: Первая сессия была 17 июня 1984-го, в этот день в ГДР отмечали события 1953-го года, когда попытка восстания в Восточном Берлине была жестко подавлена танками группы советских войск в Германии и Народной полицией. Мы записали несколько довольно интересных песен, где мне подпевала Карен вон Торн, а Феликс играл на скрипке. Вообще, мы записали эту сессию на кассету, надо бы ее поискать. Мы назвали ее “Projekt 17. Juni”. Среди групп, которые на меня повлияли, были Bauhaus, Joy Division, The Cure, Siouxsie, X-Mal Deutschland и the Sisters of Mercy и многие другие группы в этом жанре. Вскоре после этого (должно быть, осенью 84-го) я попросил Ленни присоединиться к группе и играть на барабанах, и через пару недель мы начали плодотворно сочинять. Практически каждое воскресенье мы записывали новую песню. Карен быстро ушла из группы, потому что ей не нравился наш баранбанщик Ленни, а мы изменили название на “Taste Of Decay”. Я познакомился с Ленни, когда мне было лет 13-14. Мы встретились на детской площадке по соседству, оба увлекались “CB-Funk” (любительская радиосвязь) и комиксами вроде «Фикс и Фокси» - это был конец 70-х. Позже мы стали вместе слушать панк-рок и гулять по нашему захолустью. Я наконец-то получил водительские права и купил подержанную машину. Теперь, когда мне исполнилось 18, я мог ездить на концерты в Гамбург или Киль. Ленни было всего 14, и я брал его с собой. Вскоре состоялись и наши первые выступления на сцене (которых было крайне мало, потому что Феликс переехал в Берлин, чтобы избежать службы в армии). Мы организовали фестиваль с разными странными группами, которые были неподалеку от Фленсбурга. Мы выпустили две официальные кассеты: TOD! и “In The Garden Of Materita”, обе тиражом 50 копий. Песни на TOD! были записаны просто вживую с двумя микрофонами в репетиционной комнате на Revox B77, без наложения звуковых дорожек. После этого мы отнесли пленку, чтобы отпечатать тираж – тогда это было очень дорого. Над оформлением мы работали вместе: у меня была прекрасная книга с кучей кадров из старых фильмов ужасов, и мы решили использовать фото Бориса Карлоффа, которое, как нам казалось, передает настроение нашей музыки. Кстати, тот драм-синтезатор, на котором играл Ленни, представлял собой небольшую коробку с двумя кнопками, выдававшими один звук. Послушай песню Bauhaus “Dancing” (начиная с 1:30) с альбома “Mask”, и ты поймешь, что я имею в виду. Этот инструмент можно было прикрутить к ударным или ударять прямо по нему, чтобы получить этот звук. Мы разослали несколько копий кассеты немецким музыкальным журналам, таким как “Sounds” и “Spex”, но они ее проигнорировали. Мы даже отправили копию небезызвестному Альфреду Хильсбергу, владельцу Zick Zack Records, и тоже не получили никакой реакции. Поэтому большую часть кассет мы продали друзьям и людям из нашего города. В январе 85-го я получил травму во время тренировки каратэ. У меня был разрыв связки в колене, и мне пришлось обратиться к врачу. Мне сделали операцию на колене, и я полгода ходил с костылями, поэтому всё это время мы не могли выступать. Но мы продолжали репетировать. Саймон заезжал за мной на машине и после репетиций привозил обратно. Так что мы продолжали сочинять песни. Вторая кассета была немного более «профессиональной». Феликс купил один из первых кассетных рекордеров Yamaha с четырьмя дорожками, и мы записывали треки на него. У этого рекордера был встроенный эффект реверберации, который слышно почти в каждой песне. Мы по-прежнему играли в подвале дома у Феликса, и его родители с пониманием относились к нашим занятиям музыкой. На обложке изображена греческая маска в саду итальянской виллы (Сан-Мишель). Эта картинка была в книге, которую я нашел на полке у родителей. Друг Феликса сделал фотографии, которые мы использовали для оформления. Летом 86-го Саймон поехал в Киль изучать химию. На тот момент мы отыграли всего три или четыре концерта, и было самое время покончить с этим. Я решил сделать запись, потому что посчитал это хорошей идеей, даже если после этого группа распадется. Я заплатил 2 тысячи немецких марок за продакшн и прессинг. Хотя эти деньги так и не окупились, не имеет значения. Я нашел маленькую и не очень дорогую студию всего с восемью дорожками, и мы решили записать в ней EP. Мы попросили звукаря (его звали Клаус Кох), чтобы звук не был слишком «чистым», и записали целый EP за выходные с обильными возлияниями пива и кофе.
Запись была очень напряженной, поскольку мы были ограничены во времени и хотели поместить на семерку как можно больше песен, поэтому ее нужно было проигрывать на 33 оборота. Большего я не мог себе позволить. Мой приятель, рисовавший комиксы и мультфильмы (Ким Шмидт), сделал оформление и вкладыш. Автор фото на обложке – парень по имени Клаус Корн, у которого был свой кассетный лейбл Individual Pop. Одна из наших песен вошла на его компиляцию, и с тех пор мы с ним поддерживали связь. Я спросил, нет ли у него идей для обложки, и он отправил мне этот снимок. На задней стороне обложке изображена маленькая фигурка, которую Феликс нарисовал просто для забавы, а на одну из сторон пластинки мы поместили греческую маску со второй кассеты.
Что еще тебе хотелось бы узнать?
Хорошо, вот ты и ответил на часть вопросов , которые я хотел тебе задать про EP Calling. Но всё-таки давай задержимся немного на этом этапе. Правильно ли я понимаю, что когда вы писали эту запись, вы осознавали, что это лебединая песня для группы? Что стало причиной распада группы? Думал ли ты что через 28 лет эта пластинка будет продаваться , как минимум за 45 евро и она приобретёт такой культовый статус ? Нет ли ощущения незаконченности и того, что группе был необходим полноформатный альбом? Ведь возобновление интереса к TOD возникло не в 2010, когда вышла ваша компиляция на Infrastition, у этого были предпосылки, не думал ли ты о воссоединении ? Может быть сейчас, когда ваша песня вышла на компиляции Killed by Deathrock, Vol. 1 довольно модного лэйбла Sacred Bones Records и о вас писали в CVLT Nation?
Michael: Я хотел сделать эту запись, потому что было очевидно, что группа распадется. Как я уже говорил, Феликс поехал учиться в Западный Берлин, вдобавок, там он мог избежать призыва в армию. В то время для жителей Западного Берлина служба в армии не была обязательной. Саймон поехал в Киль, город в ста километрах от Фленсбурга, чтобы учиться в Кильском университете. Из группы остались только я и Ленни, поэтому мы решили завершить проект. Конечно, никто из нас не мог себе представить, что этот EP станет такой редкостью. Хотя мы в шутку называли T.O.D. «тайной культовой группой Крайнего Севера», просто потому, что о нас никто не знал. Мы записали две полноформатные кассеты и EP, поэтому я не вижу нужды в альбоме. Я никогда не думал о воссоединении, все разошлись по разным сторонам – и в буквальном, и переносном смысле. Я до сих пор иногда общаюсь с другими членами группы, но мы никогда не говорили о реюнионе. Ни у кого не возникло такого желания.
И сразу ещё несколько вопросов на другую тему . В Германии была развитая гот-сцена в 80-х, я имею ввиду именно гот-панк, дэтрок, гот-рок, ни НДВ, ни Депро-панк, хотя понятное дело, что было много пересечений. Поддерживали вы хоть какие-то отношения с музыкантами таких групп , как Der Fluch, Mask For. Marquee Moon, Malaria, Asmodi Bizarr, Danse Macabre, Cyan-Revue, Stimmen Der Stille, Aus 98, They Fade In Silence, Calling Dead Red Roses, Remain In Silence, Blue Kremlin , Chim Chim Cheree!, Hoodoo... Я понимаю, что эти группы были в разные периоды, и это было до эпохи интернета+ немецкая сдержанность, наверное, все эти особенности тоже дают о себе знать, но кажется странным, что имея в своей стране такую достаточно развитую сцену, вы находились в изоляции и не получили должного интереса и поддержки извне.
Michael: Да, мы были довольно изолированы ото всех. Я подумывал о переезде в Западный Берлин, просто чтобы быть ближе к «сцене». Мы разослали кучу EP во все музыкальные магазины, в какие только можно было, но они нас проигнорировали. У некоторых групп, которые ты перечислил, вышли релизы на лейбле из Гамбурга “What´s so funny about”, и я встретил в клубе “Kir” владельца этого лейбла Альфреда Хильсберга и дал ему демо-кассету, но она его не заинтересовала. Готическая сцена в больших городах была не такой открытой и свободной от стереотипов, как тебе могло показаться. Если ты был не из Гамбурга или Берлина, на тебя даже не обращали внимания. Но возможно, мы просто не успели толком заявить о себе. Два года – слишком мало, чтобы привлечь внимание публики и нужных людей. Мы появилось не в том месте и не в то время, и встретили не тех людей.
Теперь я хочу тебя расспросить о Shadowplay . Как я понимаю, уже в 84 году начинается история этого проекта. Так как заинтересованный читатель может апеллировать лишь весьма поверхностной информацией с блога kentuckyfriedwave, дискогсом и информацией с твоего сайта на немецком, на котором лично у меня даже с онлайн-переводчиком не получается ничего прочитать. Вынужден тебя попросить в целом рассказать кратко биографию Shadowplay, тем более что рассказчик ты отличный. Три кассеты с 88 по 92, сборник и альбом в 13 году. Уж извини, что не задаю наводящих вопросов, боюсь запутать тебя и себя.
Michael: Что ж, расскажу немного о Shadowplay. Это проект, в котором я волен делать всё, что мне взбредёт в голову, не обсуждая это с другими участниками группы. У меня постоянно возникали идеи, которые отвергали мои товарищи по группе. Поэтому я стал записывать песни в одиночку. Мне всегда нравились такие группы, как Sad Lovers and Giants, Chameleons, или Comsat Angels и Danse Society – их музыка передает особое настроение. Я хотел писать похожую музыку, но не нашел для этого единомышленников.
В 1983 я начал записывать песни на Revox B77 (который достался мне от моего брата Ингольфа). Я использовал старый синтезатор с прекрасный струнным звуком и драм-машину MFB Fricke (единственный бит в ней напоминал босанову, а ритмический рисунок можно было изменить, повернув переключатель). В то время я баловался с наркотиками, но вскоре обнаружил, что они наносят вред моей психике. Иногда я переживал по-настоящему пугающие «трипы» и гнетущее чувство паранойи. Еще у меня был неприятный опыт с «друзьями» - типичный “relationshit” (© “Dance or Die”).
Я пытался «вылечиться», сочиняя и записывая песни. Один мой приятель услышал их, и они ему очень понравились. Он сказал, что мне стоит выпустить их на кассете и назвать ее “Shadowplay”.
Кстати, это название было не слишком удачным выбором, потому что сейчас есть масса одноименных групп и мероприятий, его использует куча людей в готической субкультуре. Но 30 лет назад, когда не было Интернета, было сложно даже представить, что оно настолько распространено.
Мне удалось выпустить первую кассету лишь спустя четыре года. Мне казалось, что эти песни слишком личные, и никто не захочет их слушать. Но в 1988 Клаус Корн (он прислал мне фотографию, попавшую на обложку RP TOD ‘Calling’) сказал мне, что хотел бы выпустить кассету с моими песнями на своем лейбле “Individual Pop”. До этого он уже издал компиляцию с треком TOD “Calling”.
В тот период я участвовал в своего рода международной андеграундной кассетной субкультуре, которая со временем всё разрасталась. Люди из разных стран заказывали кассету “Another Autumn Day”, вышедшую в 1988, а позднее я издал еще две кассеты (“An Ideal World” и “Tears”), но без помощи лейбла. И, наконец, последней вышла “A History Of Shadowplay” – подборка треков с трех кассет на лейбле Александра Поле “Beton-Tapes”.
Я контактировал с несколькими фэнзинами и кассетными лейблами по всему миру. Мне до сих пор попадаются неизвестные компиляции с моими песнями (спасибо за это Discogs). Жаль, что у меня нет ни одной копии этих записей.
Примерно в 1993 я отправил журналисту Мику Мерсеру кассету с несколькими неизданными песнями под названием “A Perfect Frame” – это был неофициальный релиз, хотя позже я читал про него в блоге kentuckyfriedwave. Вполне возможно, что я планировал издать эту кассету, но так и не сделал этого – уже не помню, почему.
Забавно, что спустя столько лет людям все еще нравятся мои старые песни. К примеру, несколько лет назад Клаус Вайнрих из “Holy Hour Records” захотел выпустить “Shadowplay” на CD, и я согласился. Я перезаписал кое-что из старого материала и добавил к нему новые треки на альбом “From Darkness To Light”, ставший последним релизом.
Я подумываю о том, чтобы выпустить новый альбом на LP (да, на виниле!), просто потому мне нравится держать в руках пластинки и вкладыши с лирикой и фотографиями - мне удобно рассматривать их без очков.
Правильно ли я понимаю, что по сей день, над музыкой Shadowplay , ты работаешь самостоятельно, не прибегая ни к чьей помощи? Если это так, то в таком случае ты отлично справляешься со всеми инструментами, что в наше время может и не редкость, но заслуживает уважения. Последний альбом вышел тиражом в 300 штук на Holy Hour Records. Почему выбор пал именно на этого издателя?
Michael: Спасибо, да, я сам играю на всех инструментах и записываю вокальные партии. Владелец лейбла “Plastic Frog Records” Клаус предложил мне выпустить альбом на его дочернем лейбле “Holy Hour Records”, всё, что от меня требовалось, - отправить ему треки и обложку. Два года спустя он выпустил альбом, и я остался более чем доволен, поскольку абсолютно ничего не заплатил за это. Он также прислал мне 30 бесплатных копий, и, по-моему, это довольно мило с его стороны.
Давай теперь поговорим о Garden Of Pleasures. Проект очень занимательный, жаль, что нет хотя бы одного релиза, даже чёртовой семёрки. Признаться честно, я слышал всего одну песню на довольно прикольном сборнике New Alternatives, широко известного лэйбла Nightbreed Recordings . Скажу, что ваша Pandora's Box одна из моих любимых песен на этом сборнике наряду с песней Momento Mori UK. Но на другом сборнике «Split-Tape / Three Times Four» лэйбла Black Death есть ещё три песни, помимо неё, так же как на The Unknown Eight есть ещё трэк под названием Age Of Lies. Итого, получается пять песен вы всё-таки записали. Ты не думал никогда их издать на одном релизе? Это было бы круто, лично я с удовольствием приобрёл такой релиз. Были ли эти песни записаны в разное время? И да, прошу прощение за мою не подготовленность, на это повлиял факт того, что инфы всё- таки практически нет в сети, я вынужден попросить тебя осветить историю Garden Of Pleasures
Michael: Что ж, во времена “Garden of Pleasures” больше всего мне нравилось играть вживую, и мы много выступали с концертами. Я встречался с девушкой, которая училась в датской школе во Фленсбурге – здесь это не редкость, так как в этом регионе есть небольшое местное сообщество выходцев из Дании. Ее звали Керрин, и сейчас она известный в Дании журналист.
Ее одноклассники баловались с музыкальными инструментами в комнате для репетиций, так, ничего серьезного. Они только начинали играть в группе. Один из этих парней спросил у моей подруги, не хочу ли я сходить к ним на репетицию и попробовать поиграть вместе с ними. Она рассказала мне об этом, и я подумал, почему бы и нет. На тот момент я не играл в группе, T.O.D давным-давно распались, так отчего бы не послушать этих ребят.
Я пошел в старое здание, где были комнаты для репетиций и звукозаписи, в которых группы могли спокойно играть, не мешая другим людям. Туалета в нем не было. Хотя, это не совсем так, потому что там была лестница… Я открыл дверь и вошел в маленькую комнатку с четырьмя парнями лет 17-19. Я наиграл им мотив одной из песен Shadowplay (Out Of Control), и они исполнили ее на удивление хорошо для начала. Самый младший из них, Ким, оказался прекрасным барабанщиком, Марк играл на гитаре в той же манере, что и я, а Штефф был хорошим басистом.
Среди них был только один парень, который, как мне показалось, не вписывался в группу. Его звали Арне, и вскоре я попросил его покинуть группу, объяснив это тем, что одного гитариста вполне достаточно. Что ж, жизнь иногда бывает жестокой… Кстати, Арне стал замечательным музыкантом и сейчас преподает игру на гитаре в Гамбурге.
Мы продолжили репетировать в составе из четырех человек, и вскоре у нас было уже десять песен. Мы начали играть вместе осенью 87-го (первая репетиция прошла 30 октября 87-го, если быть точным), а первый концерт был 16 января 88-го (за день до дня рождения Марка). Концерт проходил в нашей комнате для репетиций, и в ней собралась целая толпа народу. Большинство из них, конечно, пришли на вечеринку по случаю дня рождения Марка, но многим было интересно услышать дебют новой группы.
К сожалению, моя девушка не смогла прийти, и я немного расстроился по этому поводу. Я выпил бутылку водки перед выступлением, и тут-то и началась катастрофа. Этот концерт был записан на пленку, поэтому он остался задокументирован для истории, так сказать.
Во время концерта я упал спиной на ударную установку и сломал стойку для тарелки. На следующее утро на ноге у меня появился внушительный синяк, а еще пропал голос и было жуткое похмелье. Не считая этого, мы отлично провели время на вечеринке.
После этого я не упускал ни одного шанса выступить вживую. У нас было столько концертов, что все и не упомнить, мы выпили на них кучу алкоголя, и всё это было весьма забавно. Мы даже играли в Дании и Польше, и мне кажется, что мы были довольно хороши на сцене.
Когда в 1992 “Every New Dead Ghost” ездили с туром по Германии, мы разогревали их на одном из концертов. У нас даже остались студийные записи, но только демо. Pandora´s Box была одной из песен с той сессии. Непонятно, почему мы так и не записали альбом или кассету. Уверен, что если бы кто-нибудь решал за нас организационные вопросы, мы бы стали намного более известной группой, но тогда нам было на это по большому счету наплевать.
Те пять песен, которые ты упомянул, были записаны за одну сессию. Они действительно заслуживали того, чтобы их издать, но этого не случилось. У нас было много концертных записей, с некоторых концертов есть видео. Мы даже сыграли на местном фестивале, хэдлайнером которого была пожилая дама по имени Герти Молцен. Ей было около 80 лет, и она записала сингл с каверами на песню Лу Рида “Take a walk on the wild side” и Culture Club “Do you really want to hurt me”.
Вообще, мы играли в довольно странных местах. Всё, что нам было нужно, чтобы играть, - спальные места и ящик пива. Мы даже отказались выступать в качестве хэдлайнеров на местном фестивале, организованном для Никарагуа (понятия не имею, в чем сейчас смысл этого фестиваля). Мы просто хотели пораньше отыграть, чтобы выпить пива и потусоваться за кулисами. Многие из тех, которые пришел нас послушать, опоздали, потому что мы вышли на сцену раньше, чем должны были по расписанию. Группа, выступавшая после нас, в тот день дебютировала, и они не знали, что в гримерке было бесплатное пиво. Когда они закончили играть, пива там уже не было.
Мы не относились к себе слишком серьезно. Однажды мы играли на костюмированной вечеринке («немецком карнавале»), и все думали, что мы, как серьезные гот-рокеры, ни за что не выйдем на сцену переодетыми в костюмы. Но мы, разумеется, так и сделали и здорово высмеяли всех этих «серьёзных гот-рокеров» в аудитории. (Даже у Марка был костюм. Подсказка: стоит только взглянуть на его нос на этом фото).
1990-й год принес много перемен. GOP впервые распались в феврале, когда Ким неожиданно ушел из школы и уехал продавать кожаные шляпы в Португалии или что-то в этом духе. Я попросил бывшего барабанщика Taste of Decay Ленни присоединиться к GOP, но не срослось. Ким вернулся в мае 90-го, и мы снова стали играть вместе. Я закончил среднюю школу, а в июле мой отец умер от рака.
В августе 90-го Штефф внезапно передумал, решил играть анархо-панк и ушел из GOP. Что было печально, потому что парню, который пришел в группу вместо Штеффа, не удалось его заменить. Новый басист учился вместе с Марком, и его манера игры была более «интеллектуальной». Безусловно, он был отличным музыкантом, но вместе с ним наша музыка изменилась. Мы стали репетировать с ним в октябре 90-го и давать концерты в ноябре.
Новые песни, записанные после ухода Штеффа, были уже другими. Музыка стала менее похожей на пост-пак и приобрела более «современное» звучание, трудно объяснить. Я начал слушать всякие шугейз-группы типа like “Ride”, “House of Love”, а также “Nine Inch Nails”. Я даже написал песню на тему политики, и она была весьма неплохой, но не похожей на то, что я сочинял раньше.
В это время Ким снова уехал из Фленсбурга, потому что ему захотелось учиться в Дании, а Марк поехал в Бремен учиться на факультете искусств и массовых коммуникаций. На этом всё и закончилось. Мы сыграли последний концерт на разогреве у “Every New Dead Ghost” 31 января 92-го года в маленьком клубе в немецком городе Эккернфёрде.
После этого я сосредоточился на Shadowplay и стал писать новые песни вместе с Питером Роуэллом. Год назад у него был сольный проект “Tumorous Flesh”, который я помог ему записать на свой четырехдорожечный кассетный проигрыватель, но это уже другая история…
Через несколько лет (в 1997) GOP собрались, чтобы выступить в оригинальном составе. Наша хорошая подруга Симоне была самым заядлым поклонником GOP на целом свете. Она умудрилась собрать всех нас ради одного концерта. Это был прекрасный концерт в “Volksbad” во Фленсбурге. Если мне не изменяет память, в зале было не меньше сотни человек. Нам понадобилась лишь одна репетиция, и тот дух, которого мне так не хватало всё это время, вновь вернулся. Во время нашего выступления зрители кидали на сцену маленькие кусочки бумаги. Было очень сложно петь, когда рот у меня был набит всем этим конфетти.
Был бы ты заинтересован в переиздании пяти песен GOP на одном носителе, если бы, например, нашёлся лэйбл , готовый подхватить эту идею?
Michael: Да, конечно, почему бы и нет? Я бы хотел издать полноформатный альбом. Клаус из Holy Hour Records хотел издать материал GOP, но так и не сделал этого.
В 99-м ты участвовал в Old School EBM проекте The Whiplovers. Так же известно о твоей synth-группе Re-Set! и сотрудничестве с довольно известной futurepop группой Solitary Experiments . Расскажи о своём опыте и интересе к electro-музыке.
Michael: Было время, когда я хотел писать музыку без гитар или с синтезаторами и гитарами. Мне всегда нравился звук таких групп 80-х, как DAF, Depeche Mode или A Flock of Seagulls. А у одного моего друга, Питера Роуэлла, был примитивный синтезатор Yamaha и драм-машина „R8“. У него был свой музыкальный проект под названием „Tumorous Flesh“, и позднее мы играли вместе с ним в группе „Animal Passions“. Из-за того, что барабанщик не мог играть, а басист переехал в Берлин, мы с Питером решили продолжить проект и играть смесь синти-попа и EBM. Так появилась „The Whiplovers“. Я купил отличный синтезатор „Sirius“ немецкой фирмы „Quasimidi“, у Питера была модель Yamaha CS1X и аналоговая ударная установка „R8“ фирмы Roland. Мы сами издали макси-сингл на CD и отыграли несколько концертов, которые начинались с видео ядерного взрыва, а я стоял на сцене в белом костюме и противогазе. В руках у меня был желтый бочонок (?) со значком радиации. Наши песни были о будущем человечества, атомной войне, путешествиях во времени и пространстве, генной инженерии и т.п. На музыку оказали сильное влияние ранние Covenant и Front 242.
В 2001 году диджей из Киля, Дженс Сейферт, познакомил нас со своим другом Штефаном Куботейтом из Гамбурга, который в то время был менеджером „Dance or Die“ и „Solitary Experiments“. Он посоветовал нам поменять название группы с Whiplovers на RE-SET!, посчитав, что старое название вызовет у слушателей дурные ассоциации и только помешает нам. Кроме того, он подтолкнул нас к более танцевальному звучанию. До этого мы использовали акустические и электрогитары.
В тот период мы трижды выступили на разогреве у „Dance or Die“ и несколько раз - у „Solitary Experiments“. Но мы не пользовались такой же популярностью, как они, а наш менеджер не смог раскрутить наш проект, как мы того ожидали.
После выхода на CD альбома „Mono-lith“, который обошли стороной все музыкальные журналы, мы решили завершить сотрудничество со Штефаном. Кстати, несколько лет спустя „Solitary Experiments“ тоже прекратили с ним работу.
Комментариев нет:
Отправить комментарий