Theme: The Flatfield
Author: V(A)dim B(A)rsov, Yana Barsova
Genre: Post-Punk, Goth Rock
- Привет, ребята. Прошу каждого из вас представиться. У тех из вас, кого я знаю лично, The Flatfield далеко не первая группа, поэтому в этом вопросе я также прошу рассказать вас о том, в каких музыкальных проектах вы участвовали до The Flatfield. Если что, я лично люблю длинные и скучные подробности, так что не жалейте моего времени и времени наших малочисленных читателей. И пожалуйста, не скромничайте, некоторым из вас это свойственно.
Ville: Я отвечаю за вокал и пишу тексты. До того, как в группу пришел Ристо, я ещё и играл на концертах на клавишных. По профессии я художник. С 12 лет играю на гитаре и с юности мечтал играть в группе. В художественной школе я участвовал в одном проекте на стыке музыки и визуального искусства, но он был скорее ближе к экспериментальному арту, чем к настоящей группе. В 2005 году я закончил художественную школу и вернулся в родной город Лахти. У моих друзей была группа с двумя гитаристами и барабанщиком, и они предложили мне играть вместе с ними на басу. Само собой, я с радостью согласился! Группу назвали Fauxmoor. Мы играли пост-рок / пост-металл с уклоном в дум. Пару раз сыграли вживую и в 2009 году записали EP с четырьмя весьма мрачными песнями. Мне нравится выступать на сцене, но после выхода EP все участники группы с головой ушли в свои дела, и в итоге мы перестали репетировать.
Jay: Я играю на гитаре и тоже участвую в написании песен и аранжировок, а ещё занимаюсь разными организационными вопросами. Я уже много лет играю на гитаре, было время, когда я учился классической и джаз-гитаре, но всё-таки считаю себя гот/панк-гитаристом. Моя первая панк-группа называлась Smiles, на нее повлияли Dead Kennedys, The Exploited, The Damned и другие команды в этом духе. Мы отыграли один грандиозный концерт и почти сразу же распались из-за музыкальных разногласий (именно так!). Двое участников проекта потом создали легендарную финскую поп-панк группу Karkkiautomaatti, а наш вокалист-венгр стал священником анархистского толка.
Я основал арт-гот группу Flow с драм-машиной, скрипкой и саксофоном, сам я отвечал за вокал. Мы играли "воздушную", но мрачную музыку и довольно много выступали вживую – один из самых памятных концертов был с легендарной финской пост-панк группой Shadowplay. Фактически, мы так и не распались, просто музыканты всё больше удалялись от дел, в том числе и я сам – я переехал в другой город, чтобы учиться в университете.
Когда мы искали барабанщика для Lore – группы, которую я создал вместе с моим давним другом Микой Грёном, – я не раздумывая обратился к Яске. Музыка Lore была близка к готике и прогрессиву (здесь сказалось влияние Мики). Но проект довольно быстро распался, потому что, когда мы вместе сочиняли песни, нам слишком часто приходилось идти на уступки. С Юхой я познакомился, когда играл в Shadow Dance, и мы с ним так сдружились, что решили вместе создать группу. Всё началось с Brien (про это расскажет Юха) – группы, на базе которой возникли Cairn. Как сказал Юха, мы даже не распадались, просто… ну, ты понимаешь.
Juha: Я Юха Юнтунен, я играю на басу в The Flatfield. Я начал играть в группах, когда еще был школьником – мы перепевали песни Ramones и разных финских панк-групп, а когда научились более или менее сносно обращаться с инструментами, то стали и сами сочинять. Одна из моих первых групп играла кавер на песню “Rain” the Cult, так что я давно и тесно связан с пост-панк и гот-музыкой, и не только как меломан, но и музыкант. Впервые я оказался на сцене в 15 и до сих пор считаю это выступление одним из лучших в своей жизни. Увы, из моих подростковых групп не вышло ничего толкового, возможно, из-за того, что мне не хватало целеустремленности и терпения. Но мне уже тогда хотелось играть пост-панк, готику или инди-рок, а найти музыкантов с такими же вкусами было непросто – почти всех тянуло в сторону хард-рока или металла.
Первой «серьёзной» группой были The Shadow Dance, в которой я играл с 1995 по 97-й. Это была олдскул-готика с женским вокалом и драм-машиной. Я выступил с ними на нескольких концертах и поучаствовал в студийных записях. Моим опытом записи в студии была песня The Shadow Dance “Temple”, она вошла на довольно известную компиляцию “The Goth Box”. Есть, пожалуй, нечто забавное в том, что первые же ноты, записанные тобой в студии, оказались бок о бок с такими громкими именами, как Bauhaus, The Damned, The Chameleons, Play Dead, Alien Sex Fiend, Christian Death и Patricia Morrison. Это и правда был мой первый опыт в студии, я очень волновался по этому поводу, поэтому долго репетировал и разучивал свою партию на басу, так что сыграл ее без ошибок с первого же раза. Помню, как я записывал бас для EP, но из той сессии ничего не вышло, потому что другие музыканты не закончили свои партии. Они записали и выпустили EP позже, когда уже ушел из группы. Мне надоело, что у группы постоянно менялся состав, и на то, чтобы что-то записать, требовалась целая вечность. После ухода я записал для них все басовые партии, и они использовали их на нескольких концертах. Было довольно странно, когда я однажды пришел в клуб, взял себе пива, а на сцене играла моя бывшая группа, и из семплера доносились звуки моих партий. Как раз тогда, когда я играл в Shadow Dance, я и познакомился с Джеем и Яской.
В 1997 появился наш с Джеем и Яской первый музыкальный проект. Вокалистом был американский певец Брайен Фергюсон. Начало было многообещающим, мы играли песни Брайена и кое-что записали вместе, но прекратили сотрудничество из-за разных предпочтений в музыке. Помню, дело было так: Брайен говорил, что хочет, чтобы мы играли в мажорной гамме, а мы хотели в минорной. Возможно, этот случай наглядно демонстрирует разницу между европейцами и американцами: американцы считают себя счастливыми людьми, ну, а мы – вечно унылые придурки. Потом мы позвали в группу Анну Пиенимяки из Lore, предыдущей группы Джея и Яски, и так появилась Cairn. Это была очень неплохая группа, среди всех моих проектов она в числе моих любимых. Наша музыка была в духе поп-готики стадионного формата. По словам одного парня из Британии, это была смесь The Cure, ранних U2, Cocteau Twins и The Cranberries. В общем-то, довольно точное определение. У нас были на счету несколько хороших концертов и пара-тройка приличных студийных записей, но официальных изданий мы так и не выпустили. Наверное, мы на несколько лет опередили музыкальные тренды в Финляндии. Официально мы не распадались, скорее, проект сам изжил себя. Кажется, мы в последний раз выступили вживую в 2000 году.
Потом одна моя подруга, Хайди Пулккинен (насколько я знаю, она до сих пор играет в Two Witches), попросила меня поиграть на басу в своей новой группе Covay – опять же, готической. В группе были в основном девушки, и играть с ними было немного необычно, по-другому, чем в мужском коллективе. Мне доводилось видеть и слышать такое, о чем сейчас даже вспоминать не хочется. При этом на меня легли основные обязанности по сочинению песен, и, хотя я и раньше писал песни и партии для разных инструментов, на этот раз я полностью определял направление, в котором двигалась группа. Группа начала распадаться, когда наш первый барабанщик уехал в Германию, и нам стало тяжело выносить друг друга. Последней каплей был переезд в Германию самой Хейди.
После этого я пробовал свои силы еще в нескольких группах, но ничего интересного и долгоиграющего из этого не вышло. У нас была пара репетиций с Джеем и Яской, и когда мы сталкивались с Джеем, всякий раз заводили речь о том, что надо бы снова собрать группу. Весной 2011-го мне на какой-то невероятно скучной вечеринке неожиданно позвонил Джей и предложил играть в the Flatfield. Всё остальное ты уже знаешь.
Jaska: Я играю на ударных в The Flatfield. Сильнее всего на меня повлияла музыка Cocteau Twins, кроме того, стоит упомянуть The Cure, The House of Love, The Smiths, The Mission, Talk Talk, Killing Joke, Japan, Simple Minds, U2 и Siouxsie and The Banshees.
Risto: В the Flatfield я играю на клавишах. Я с самого детства увлекался музыкой и хотел играть в группе. Мои музыкальные предпочтения во многом схожи со вкусами других участников группы. Я начал играть на гитаре в 13 и впервые стал играть в группе ещё в школе. Мы исполняли каверы на разные панк-группы, сами сочиняли и играли на школьных вечеринках. В старших классах я переиграл в нескольких группах и пару раз выступил вживую. Потом началась учеба в университете, и я много лет не занимался музыкой. Я снова начал играть, когда мы собрали группу вместе с друзьями из моего родного города Оулу. Мы отыграли один концерт, наша музыка была похожа на смесь пост-металла, пост-рока и дум-металла. В тот период мы довольно много выступали и часто репетировали.
Осенью 2011-го я закончил университет и переехал из Оулу в Хельсинки. Там мне предложили играть на клавишных в группе Neu Zaum. До этого я в основном играл на басу и гитаре, но с клавишными почти не имел дела. Как уже говорил Юха, в нашем активе есть три видеозаписи, студийные записи, которых хватило бы на мини-альбом, и выступление на разогреве у 69 Eyes. Я ушел из группы в то же время, что и Юха, из-за личных разногласий.
В The Flatfield я начал играть с весны 2014-го, как раз перед выходом альбома Passionless. Еще до этого были разговоры о моем участии в группе, и как только меня позвали, я тут же согласился. У меня есть еще один проект, и, надеюсь, он скоро даст о себе знать.
- Flatfield появились в 2011 году, в наше стремительное время это уже давно. Расскажите, пожалуйста, как «загорался этот огонь» то есть о том, как вы собрали группу), кто был инициатором и сколь силён командный дух с тех времён.
Ville: Как раз тогда, когда Fauxmoor были на грани распада, я ехал на поезде в Хельсинки. Я большой охотник до чтения, и вот я сидел в ресторане в поезде и читал. Тут ко мне подошел какой-то элегантный джентльмен в костюме и спросил, что я читаю. Это была книга Гэвина Брэддли «Goth Chick». Мне хотелось спокойно почитать в одиночестве, но из вежливости я ответил, и внезапно мы разговорились о музыке. И тут я был просто изумлён. Оказалось, что мой собеседник был гитаристом в разных готических и пост-панк командах и что нам нравятся одни и те же группы: Bauhaus, Sisters of Mercy, The Fields of Nephilim и т.д. Этого джентльмена звали Джей Рэвин. Потом он сказал, может, нам стоит поиграть вместе? Я был занят другими делами, но у меня уже были готовые партии баса и ударных, к которым оставалось лишь добавить гитару, так что я ответил - почему бы и нет. Потом мы начали репетировать в морозильной комнате для мяса на бывшей скотобойне – вместе с басом, гитарой, грувбоксом и клавишными. Мне нравилось шумное и перегруженное звучание гитары Джея. Всё складывалось само собой, и первые плоды нашего сотрудничества не заставили себя долго ждать. Музыка, которую мы сочинили, была слишком хороша, чтобы кануть в пустоту. За несколько месяцев мы написали несколько песен. Я хотел играть на басу, но Джей убедил меня стать вокалистом и позвал в группу барабанщика и басиста. Поначалу я сомневался, сможет ли барабанщик играть хай-хет в быстром темпе и без ошибок. Что ж, все мои сомнения были напрасны! Мы позвали на репетицию Юху и Яску. И мне в очередной раз довелось удивиться. Эти ребята играли поразительно слаженно. Они были очень профессиональны и сразу же поняли, какую музыку я хочу играть. Мне не пришлось им объяснять, почему музыка должна быть мрачной, печальной, странной и тоскливой. Помню, когда мы позвали в группу Юху, он сказал: хорошо, пожалуй, для меня эта музыка достаточно готична. ;-)
Так появились песни, которые я давно мечтал написать. Но вскоре мне стало трудно одновременно и петь, и играть на клавишных на концертах. Когда к нам присоединился Ристо (клавишник), мы снова почувствовали себя на сцене уверенно. Ристо много делает для группы и как менеджер, и как музыкант. Хоть я и убеждённый атеист, мне кажется, что этого парня в поезде мне послало какое-то мистическое божество, не иначе.
Jay: Я познакомился с Вилле в поезде. Мы сидели за одним столиком в ресторане и обнаружили, что у нас много общего в музыкальных и литературных вкусах. Но создать группу мы решили далеко не сразу. С самого начала было ясно, что мы хотим, с одной стороны, вдохнуть новую жизнь в готику и пост-панк, а с другой – не забывать о корнях этих жанров. Это и определило творчество группы с первых же репетиций. Поначалу нас было только двое, но мы быстро поняли, что для того, чтобы играть по-настоящему волнующую и оригинальную музыку, без других музыкантов не обойтись. Надо сказать, Юху и Яску не пришлось долго уговаривать присоединиться к группе. Состав стал полноценным, когда к нам пришел Ристо ‘The Cantor’. Его вклад в группу очень важен, и вообще, мне кажется, у нас сейчас идеальный состав.
Juha: Джей и Вилле были основателями группы, а что касается меня, то я пришел в группу весной 2011-го. С самого начала события развивались довольно быстро: уже в мае 2011-го мы выпустили первое (и единственное) демо. Но потом дела немного забуксовали: Яска сломал запястья. Первые наши репетиции проходили в в Лахти, в 100 километрах от Хельсинки. Для меня это было довольно сложно: приходилось репетировать в воскресенье утром. Для меня воскресное утро – далеко не лучшее время для занятий творчеством, и из-за этого я не мог полностью выкладываться на репетициях. Потом мы перебрались на базу в Хельсинки, и тогда всё стало налаживаться. Мы выпустили первую студийную запись для компиляции Black Lips and Long Raincoats, дали первый концерт и начали записывать песни для альбома Passionless. А после того, как весной 2014-го к нам присоединился мой брат Ристо, группа, на мой взгляд, вышла на новый уровень, поскольку Вилле теперь смог сосредоточиться во время концертов на вокале и сценическом образе. И, само собой, Ристо внёс свой творческий вклад в группу. К тому же, как мне кажется, когда вокалист одновременно поёт и играет на клавишных, от этого попахивает безвкусицей и калифорнийской сценой 70-х. Сейчас мы настроены довольно решительно и с нетерпением ждем новых концертов и записи второго альбома.
Jaska: Я узнал, что Джей вместе с Вилле создали новую группу. Они уже записали несколько песен с драм-машиной, и он отправил мне эти демо. Мы решили попробовать, как моя игра на барабанах будет сочетаться с песнями – и вышло здорово. В 2011-м я стал участником группы.
Risto: Думаю, мы сейчас настроены очень продуктивно, все участники группы отлично сыгрались. Мы относимся к группе в меру серьёзно, у нас у всех одинаковые цели и представление о том, какую музыку мы хотим играть. Мы смотрим в одном направлении.
The Flatfield - название хорошее, подходящее для вашей музыки и вместе с тем очевидное для гот-коллектива (что вовсе не плохо, а очень хорошо). Я, как и любой другой ваш слушатель, мог бы легко интерпретировать, но мне интересно, на что вы опирались при выборе названия.
Ville: В детстве мне часто снился кошмарный сон, в котором я был один посреди поля. Эта пустота и безысходность вызывала у меня чувство неведомого ужаса. Некому было прийти на помощь. Некуда было бежать. Я думаю, это жуткое место могло бы называться The Flatfield.
В моем родном городе Лахти много холмов и озёр. В 2000 году я учился в маленьком городке Лиминка примерно в 30 километрах от Оулу. На севере Финляндии рельеф абсолютно плоский – сплошные поля. Мне казалось, что тоскливее пейзажей выдумать невозможно. Глазу буквально не за что зацепиться. Тогда я еще не придумал название для группы, но когда мы стали размышлять над ним, я решил, что оно как будто про нашу музыку - про уныние, одиночество и упадок. И, конечно же, The Flatfield отсылает к самой волнующей песне Bauhaus – In the flatfield.
Jay: Даже не сомневаюсь, что ты нашел правильную интерпретацию. Любому, кто имеет хоть малейшее отношение к готической или пост-панк сцене, знакома незабвенная песня Bauhaus In the Flatfield, и мы хотели, чтобы название группы очевидно намекало на наш стиль.
Juha: Подобрать название для группы всегда было непросто, и с ним приходилось помучиться во всех группах, в которых я играл. Помню, когда Cairn должны были в первый раз выступать на сцене, у нас еще не было названия, и его надо было сообщить организаторам уже через два дня. Я открыл словарь и остановился на слове Cairn. Название The Flatfield – поклон группе, которая нас вдохновила и сильно на нас повлияла. Мне кажется, Bauhaus были ещё более значимой и влиятельной группой, чем принято считать. Надо сказать, что даже у самых классных названий групп может быть дурацкая предыстория. Можно подумать, будто музыканты Velvet Underground были гениальны во всём, в том числе в выборе названия группы. Но нет, они нашли его в какой-то дешевой садомахистской порно-книжке.
Risto: I do get bored, I get bored in the flat field...
- В 2014 году вы записали первый 7-песенный релиз и самостоятельно издали его. Не могу не признаться, что нашей российской компашке очень нравится. Сколь трудна была студийная работа? Как вы сами оцениваете сделанное? Вдохновлены ли вы реакцией со стороны слушателей?
Ville: Сколь трудна была студийная работа?
Играть на инструментах было легко. Ребята знают, как с ними обращаться. Для того, чтобы создать нужную атмосферу и звук, понадобилось больше времени. Я хорошо представлял, какие ощущения должна вызывать эта запись, но сначала надо было понять, как именно всё это будет звучать. Это как на картине – ты кладёшь на холст слои краски и размышляешь над тем, как они сочетаются между собой. Что-то приходится убирать, что-то добавлять, пока не поймешь, что все части целого сложились и картина готова. Антти Линделл – великолепный звукорежиссер, он понял, какого результата мы хотим добиться, и поддержал наш прогрессивный, экспериментаторский и нелинейный подход к работе.
Как вы сами оцениваете сделанное?
Многие песни на альбоме Passionless возникли из моих давних набросков. Ребята в группе дали этим росткам взойти, а благодаря Антти Линделлу они зацвели. Поэтому альбом можно назвать итогом плодотворного сотрудничества, и я им очень горжусь.
Вдохновлены ли вы реакцией со стороны слушателей?
Для меня музыка – не развлечение, а процесс поиска и творчества. Искусство требует независимости. Поэтому во время записи мы не обращали внимания на реакцию со стороны. Замысел художника и ожидания публики не всегда совпадают. Нужно искать ответы на свои вопросы изнутри - тогда, возможно, удастся стать независимым художником. Теперь, когда альбом издан, я им очень доволен и меня очень радуют положительные отзывы. Для меня это лучшая награда.
Jay: Процесс записи сам по себе был довольно простым. Мы не ошиблись, выбрав в помощники Антти Линделла, и у нас было четкое представление о том, как должен звучать альбом. Мы решили использовать подушки электронных барабанов, чтобы звучание ударных было более разнообразным. На запись барабанных партий ушла куча времени и сил, и это оказалось намного труднее, чем мы думали поначалу. На следующем альбоме, который должен выйти в конце 2015-го или начале 2016-го года, мы будем использовать акустическую барабанную установку. В целом, могу сказать, что лично я, да и остальные ребята, вполне довольны тем, что у нас получилось, альбом стал воплощением группы на её этапе становления. Теперь, мне кажется, у нас немного более разностороннее представление о различных гранях нашего творчества.
Juha: Для меня весь процесс был сравнительно легким и безболезненным. Мы довольно быстро записали дорожки аккомпанемента, буквально за пару дней. Сначала мы хотели выпустить EP, но студийная запись пошла так гладко, что мы решили – вроде бы по моей наводке, – почему бы и не издать альбом? У нас уже была готова одна великолепная песня “Praise”, которую можно было включить в альбом, Вилле, Джей и Антти Линделл как раз ее записали. По-моему, я потратил на сведение всего один день. Забавно, что Ристо тоже участвовал в сведении один день, хотя тогда еще не числился в группе. Может быть, как раз его стоит благодарить его за мрачную атмосферу на альбоме. Наш звукорежиссер Антти Линделл - настоящий профессионал в своем деле, он нас очень поддерживал и был открыт к экспериментам. Кроме того, мы уделили особое внимание порядку песен.
Мне очень нравится этот альбом, и я считаю, что название “Passionless” для него идеально подходит. Когда я первый раз послушал его на CD у себя дома на стереосистеме, то был поражен, насколько хорошо он звучит. Я им очень горжусь и надеюсь, что он выдержит испытание временем. Больше всего мне нравятся песни “Silence”, “The Witch”, “Passionless” и “Praise”. Думаю, “Passionless” – отличный пример того, как песня иногда создаёт свой собственный мир и превращается в нечто, едва ли не противоположное тому, что было изначально задумано. “Passionless” начинается как лёгкий трек с запоминающейся мелодией, чем-то даже схожей с Japan, но на последующих репетициях и особенно в студии он превратился в мрачную, с примесью гранжа песню. Лично мне она напоминает Alice in Chains – а на меня эта группа уж точно никак не повлияла.
Конечно, нам было очень приятно узнать, что у альбома нашлось много ценителей. Его много крутили на разных радиостанциях. Наш друг Oskar Terramortis распространил альбом на своем лейблея. и, по его словам, первый покупатель нашелся в Новой Каледонии. Поистине удивительно, что нашу музыку слушают люди с другого конца света.
Jaska: Мне кажется, сложно было выбирать материал для альбома, нам пришлось отказаться от нескольких хороших песен. Для меня работа в студии пошла как по маслу с первой песней – Eternal, с остальными шестью было уже сложнее, поскольку мы были ограничены во времени.
Во время записи альбома я еще не был в группе. Я был приятно удивлен, когда в первый раз услышал записанный материал. Хотя я даже не сомневался, что он будет хорошим, потому что слышал предыдущие группы ребят – Shadow Dance и Cairn – и мне они очень нравятся.
- Давайте поговорим о текстах. Вынужден спросить, так как в диске текстов нет, а мой английский не столь хорош, чтобы всё понять. Расскажите, о чём песни? Что вас вдохновляло на их написание?
Ville: В общем-то, в темах песен мало оригинального: любовные перипетии, депрессия, траур, смерть, вампиры, мистические силы, ведьмы, экзистенциальная агония, самоубийство и т.д. Мы же готическая группа, как ни крути.
Подробнее по каждой песне:
Silence: о чувствах в отношениях, в которых общение стало невозможным. Последние слова песни: Your silence is violence (Твоё молчание – это насилие).
The Witch: о безответной любви в эпоху Средневековья. Отмщение разбитого сердца и девушка, ставшая ведьмой.
Passionless: о пробуждении и похоронах.
New time: о тяготах нашей современности. Она была немного навеяна фильмом «Метрополис» Фрица Ланга.
Shore: об агонии из-за неразделённой любви и самоубийстве.
Eternal: о вампирах и противоречиях вечной жизни.
You feel the hunger, but you're dead inside. Your soul is burning but your body is alive. Your hope is bleeding and you are ready to die, but your body is doomed to eternal life.
Praise: вдохновлена цитатой Тимоти Лири.
Throughout human history, as our species has faced the frightening, terrorizing fact that we do not know who we are, or where we are going in this ocean of chaos, it has been the authorities - the political, the religious, the educational authorities - who attempted to comfort us by giving us order, rules, regulations, informing -- forming in our minds - their view of reality. To think for yourself you must question authority and learn how to put yourself in a state of vulnerable open-mindedness, chaotic, confused vulnerability to inform yourself.
TIMOTHY LEARY, How to Operate Your Brain
(На протяжении всей истории человечества нас преследует мучительное, ужасающее осознание того, что мы не знаем самих себя и своего пути в этом бескрайнем океане хаоса. Политические, религиозные лидеры, властители умов пытались нас успокоить, установить за нас порядок, правила, ограничения, дать ответы на вопросы - создать образ нашей реальности. Мыслить самостоятельно - значить не соглашаться с авторитетами и принять уязвимое состояние восприимчивости, эту полную хаоса уязвимость, чтобы самому находить ответы.
ТИМОТИ ЛИРИ, Как управлять вашим мозгом)
Jay: Вилле наш безумный поэт!
Juha: За тексты песен отвечает Вилле, он может о них рассказать. Я лишь хочу добавить, что, возможно, я слишком англофил, и для меня музыка всегда ассоциировалась с английским языком. Поэтому мне трудно себе представить, чтобы я играл в группе, которая поёт на финском.
- С моей точки зрения, The Flatfield вкрапляет элементы жанров вроде Post-rock’a или даже Sludge в массив гот-рока, что даёт право, если говорить о дискурсе, сравнивать вас со Swans. Ещё мне часто на ум приходят Fields Of The Nephilim из-за тяжёлого звука, среднего темпа и мелодичности. Но это всё утверждения, имеющие зыбкую почву, так как в вашем случае речь идёт об уникальном явлении. А с какими группами вы бы хотели, чтобы вас сравнивали? Раскройте душу, вы ведь музыкальные фэны и коллекционеры, такие бзики есть у каждого меломана.
Ville: На мой взгляд, главные открытия в музыке были сделаны в период с 1979 по 1984 годы в Великобритании. Но я не живу в 80-х, а современное искусство всегда связано с окружающей действительностью. Поэтому я открыт новым веяниям. Мне кажется, искусство - это то, что рождается между слушателем или зрителем и художественным произведением. Наш опыт основан на знаниях об окружающем мире. Пускай те вещи, которые на меня повлияли, уже стали частью чужого опыта. Я предпочитаю мрачную прогрессивную музыку – например, Swans, Isis, Cult of Luna и Mogwai. Я часто рисую под Portishead, Kraftwerk, Lady Tron или In the Nursery. Но в жанре готики на меня больше всего повлияли такие записи, как ‘Dead Can Dance’ Dead Can Dance, ‘Heaven is waiting’ и ‘Seduction’ The Danse Society, синглы Southern Dead Cult, ‘Pornography’ Cure и ‘In the Flat Field’ Bauhaus. Хотелось бы, чтобы наша группа стала частью пост-панк традиции и готической сцены. Хорошо, что у нас есть люди с более "пуристским" подходом, которые держат меня в рамках.
Jay: Нашей целью было не повторять то, что до нас уже делали десятки раз – и без того предостаточно копий Sisters Of Mercy, The Cure и Fields Of The Nephilim. Безусловно, на нас повлияли эти группы, и мы этим гордимся, но, с учетом того, что многие из нас несколько лет пробовали себя в «популярной» музыке и прежде всего в готике и пост-панке, нас вдохновляло много разнообразных групп. Что касается меня, то можно просто добавить к списку Юхи гот-группы 90-х – The Wake, Love Like Blood, Merry Thoughts, а также Type O Negative, Slowdive и Cranes. Можно сказать, что на нас повлияли (но только в музыкальном плане, а не идейном) блэк-метал группы, такие как Celtic Frost или Nachtmystium. В целом, да, есть влияния из панка, хардкора, инди и шугейза, всего понемногу.
Juha: Это самый простой и в то же время самый сложный вопрос. Я переслушал кучу музыки с девяти лет, а первый проигрыватель и первые пластинки у меня появились, когда мне было 14. Сначала я влюбился в панк и тогда же увлёкся легендарной финской пост-панк группой Musta Paraati. В моей коллекции около трёх тысяч пластинок и CD, так что я слушаю много разной музыки. Но моей главной любовью остаются пост-панк, готика и британское инди. Лучшая группа на свете для меня Joy Division, а лучшая рок-группа – the Clash.
Для меня музыка делится на две категории: есть группы, которые я много слушаю и которые вдохновляют меня как музыканта, они играют музыку, которую и я сам хотел бы сочинять, и это побуждает меня взяться за инструменты. И есть музыка, которая мне нравится, но не даёт такого творческого импульса. Среди групп, которые вдохновили меня как музыканта, - Joy Division, The Cure, The Cult, Siouxsie and the Banshees, Bauhaus, Virgin Prunes, Cocteau Twins, The Smiths, early U2, The Clash, The Ruts, Japan, The Specials, Peyr, The Stone Roses, Dead Kennedys, Musta Paraati, Dead Can Dance, Amebix, Ride, Sisters of Mercy, Fields of the Nephilim, Hanoi Rocks, Christian Death, David Bowie… список можно продолжать до бесконечности. На мою манеру игры на басу повлияли Питер Хук, Саймон Гэллап, Пол Симонон и, конечно, великий Мик Карн. Ещё я думаю, что Сами Яффа, игравший в финской группе Hanoi Rocks и в New York Dolls, был басистом мирового уровня.
Если говорить о The Flatfield, мне бы хотелось, чтобы мы оставили хотя бы незначительный след в обширной традиции альтернативной экспериментальной и мрачной музыки, которая берёт начало в конце 60-х вместе с Velvet Underground, the Stooges, возможно, the Doors, и в 70-х с сольными альбомами Нико и Лу Рида, а затем пережила расцвет в конце 70-х в пост-панке, превратилась в готику и инди в начале и середине 80-х, потом в шугейз на рубеже 80-х и 90-х, и с тех пор принимала самые разнообразные формы.
Когда мы создали группу, то определили для себя, что будем пост-панк/гот группой с некоторыми влияниями из других жанров. В нашей музыке можно заметить, например, отголоски шугейза и инди. Для меня такие жанры, как пост-рок и сладж – пустой звук, но думаю, они повлияли на других участников группы.
Risto: Да, Fields Of The Nephilim, из-за их тяжелого звука, темпа и мелодий. Joy Division – потому что у нас запоминающиеся басовые партии. Как уже заметил Джей, мы не хотим повторять то, что уже было сделано бесчисленное количество раз. У нас заметны влияния из разных жанров, поскольку я и другие музыканты слушаем не только готику и пост-панк, но и много другой разной музыки. Скажем, мне, как и Юхе, нравится ска 80-х и хардкор-панк. Мы любим Madness, The Specials, Selecter, Discharge, Kaaos и Terveet Kädet. С Вилле нас объединяет интерес к пост-року и пост-металлу – это такие команды, как Mogwai, Godspeed You Black Emperor! и ISIS. Джей, как и я, любит некоторые блэк-металл группы. Кроме того, на The Flatfield повлияли шугейз и инди – My Bloody Valentine, Ride, Cocteau Twins и TheCure.
- Следующий вопрос немного странный. Финская гот, панк и пост-панк -сцены со стороны выглядят довольно активными, такое ощущение, что у вас на Родине для независимой музыки никогда не было плохих времён. И вообще, 5-милионный народ сделал для интернациональной независимой музыки в десятки раз больше, чем, например, ваш юго- восточный сосед (я о России). При этом высокое качество и оригинальные идеи здесь естественны. Легко заметить, что даже англоязычная финская группа умудряется звучать не хуже, например, британской 80-х или современной канадской и американской и оставаться при всём при этом именно финской. Вопрос про самоидентификацию в современном культурном пространстве, а не про национальное самодовольство (что по мне так симптом ущербности): оцениваете ли вы The Flatfield как группу финскую? Сколь сильно отражены реалии Финляндии в вашей музыке?
Ville: В Европе идеалы классического искусства остались в прошлом, и вместо них уже больше ста лет свободно развиваются современные художественные формы. Сейчас в Финляндии можно спокойно ополчиться на любые политические и религиозные авторитеты, ограничений нет. Это даёт свободу творчеству. Но что касается твоего вопроса: жизнь – это страдание, и оно имеет глобальные масштабы. Поэтому мне кажется, что мы в этом смысле "глобальная" группа, и это одна из причин, почему мы поём на английском. Но мы финны и потому не можем судить, есть ли в нашей музыке «финский» дух или нет. Пусть об этом судят слушатели.
Jay: Гм, вот так вопрос. Большая часть музыки в Финляндии, как и во многих других странах, - полный отстой. Она предназначена для массового потребления и развлечения без особых художественных притязаний. Тем не менее, в Финляндии есть оригинальные и смелые группы и музыканты со свежими идеями. Одна из моих любимых финских групп такого плана – Noitalinna Huraa! На мой взгляд, и сейчас можно найти группы с неким «финским» духом, который они намеренно создают в своей музыке. В то же время финская музыка вышла на международный уровень. Для нас – во всяком случае, мне так кажется, - тот факт, что мы финская группа, не играет особой роли. Я думаю, the Flatfield – это творческое самовыражение пяти разных людей со схожими музыкальными вкусами и целями. Так что, если в нашей музыке и есть «финское» самоощущение, то оно непреднамеренно. В финской поп-культуре готическая субкультура занимает отнюдь не передовые позиции, поэтому мы воспринимаем себя как часть готической сцены и традиции в целом, а не только ее финского пласта.
Juha: Поскольку я историк по образованию, возможно, мне найдется что добавить об истории финской музыки. Как минимум с конца 60-х в Финляндии была своя довольно оригинальная поп/рок-субкультура. Отечественная сцена всегда пользовалась спросом, многие группы пели на родном языке, и их музыка хорошо продавалась. В конце 70-х в Финляндии была сильная панк-сцена, и многие знатоки поп-музыки замечали, что, если говорить о соотношении продаж с плотностью населения, первая волна панка была популярнее в Финляндии, нежели в Британии. Но почти все эти группы пели на финском и были не слишком известны за рубежом, о них знали разве что самые заядлые коллекционеры. Даже вторая волна панка продавалась не хуже – так, первый альбом Dead Kennedys попал в национальную десятку в Финляндии. Для такого радикального альбома, как “Fresh Fruit for Rotting Vegetables”, это уже достижение, потому что в начале 80-х альбомы продавались очень хорошо. Какое-то время самой популярной группой в стране была финская пост-панк группа Musta Paraati. Словом, в Финляндии всегда была весьма неплохая альтернативная сцена.
С другой стороны, у нас очень маленькое население, и зарабатывать на жизнь музыкой очень сложно. Поэтому здесь довольно мало известных мэйнстрим-групп с профессиональными музыкантами, и во многих альтернативных командах играют студенты, люди с постоянной работой или музыканты на полставки. Их карьера в музыке зачастую длится недолго, записи плохо продаются, и лишь немногие среди легенд 80-х не ограничились одним альбомом.
Что касается моих вкусов и влияний в музыке, большинство из них с Британских островов – Англии, Ирландии, Шотландии и Уэльса. Но я – финн, и, разумеется, моё окружение влияет на музыку, в которую я вношу свой скромный творческий вклад. Думаю, такие штампы, как холодный климат, тёмные зимы и вечные дожди не могут не влиять на наше настроение. Не то чтобы я всегда хожу унылым, но я не могу представить, чтобы я или моя группа играли какой-нибудь жизнерадостный r&b. Что мне не нравится в финской сцене, так это то, что в ней доминируют металл и дурацкий хардрок, я их просто терпеть не могу.
Risto: Наша музыка отображает действительность в Финляндии в том плане, что она довольно мрачная, тяжелая и тёмная, и тексты не слишком жизнеутверждающие. Финнов принято считать молчаливыми, депрессивными и замкнутыми, а зимой почти не светит солнце, тёмно и холодно.
- Те, кого из вас я знаю вне группы, являются людьми интеллигентских профессий (если смотреть на мир глазами поборников классовых теорий ). Мне кажется, что на вашей музыке отражается факт того, что вы люди, как минимум, хорошо образованные. Отсюда вопрос, есть ли у группы концепция? Вы никогда не думали посвятить проекты группы разработке одной темы?
Jay: Думаю, у нашей группы нет какого-то определённого концепта в строгом смысле слова, но мы считаем её частью готической и пост-панк традиции – в основном музыкальной, но также и эстетической. В будущем мы обязательно будем развивать связи между музыкой, текстами и визуальной составляющей и творить из них на концертах единое целое.
Juha: У меня есть учёная степень, но я не из академической среды, поэтому, мне кажется, это не одно и то же: хоть и я получил хорошее образование, я не вхожу в какое-то привилегированное окружение. Не думаю, что у нас есть какой-нибудь манифест, посыл или концепция, но другие участники группы могут со мной поспорить. Безусловно, нам бы хотелось сделать живые выступления более концептуально насыщенными, привлекать больше визуальных образов, но это вопрос финансов и технических возможностей площадок, где мы играем. На мой взгляд, у большинства альбомов, записанных ради искусства, а не коммерческого успеха, есть некая концепция, и необязательно столь же очевидная, как на альбомах Pink Floyd. Она есть, например, в “Unknown Pleasures”, “Closer”, “London Calling”, “Arise” и “Meat is Murder”.
Ville: Как я уже говорил, для меня музыка – это искусство, а значит, и интеллектуальный вызов. Я думаю, художественное образование дало мне основу, которая помогает использовать свои творческие возможности. Кроме того, я из семьи актёров, поэтому любовь к драматическим эффектам у меня в крови. Я согласен с Юхой по поводу того, что у нашей группы нет манифеста, кроме как сохранять музыкальную и эстетическую традицию пост-панка и готик-рока. У меня есть масса идей для концертных шоу и песен, но их ещё предстоить развивать. Опять же, я очень жду выхода нового альбома, я уже почти слышу его.
Jaska: Для меня важнее всегда было играть на ударных и слушать музыку – только и всего.
- За время существования группы ваши песни вошли на два сборника (интернациональный, с уклоном в скандинавскую сцену LET'S PETER OUT и национальный BLACK LIPS AND LONG RAINCOATS). Как вы оцениваете своё участие в них и сами сборники как слушатели?
Ville: Я бы хотел поблагодарить Oskar Terramortis, Сира Хенрика, Юрки Witch и Антти Лауталу за помощь, когда мы делали первые шаги на музыкальной сцене. Искусство – это диалог. Оно не может существовать в изоляции, без зрителей.
Jay: Оба эти проекта, как и все компиляции, важны для нас, хотя и предназначены для разной аудитории. The Flatfield также появились на компиляции This is Gothic Rock Vol. I Gothic Music Records и на итальянском сборнике Voices of Mislealia Vol. 1 Mislealia Recods.
Juha: Песня для BLACK LIPS AND LONG RAINCOATS была нашим первым опытом студийной записи и должна была стать первым релизом. Но на то, чтобы её выпустить, ушло больше времени, чем мы думали, поэтому полноформатный альбом и сборник LETS PETER OUT её опередили. Но создатели BLACK LIPS AND LONG RAINCOATS прекрасно поработали, большое им спасибо. Компиляция – это всегда хорошая "визитная карточка" для группы, как и синглы. LETS PETER OUT хороша тем, что на ней представлены скандинавские команды, а также проекты из Штатов. Oskar Terramortis был так любезен, что позвал нас на один из своих сборников This Is Gothic Rock compilations, еще есть одна итальянская компиляция.
Во время записи нового альбома мы планируем отдельно выпустить пару песен, которые могут войти на компиляции. Когда песни на компиляциях и альбоме дублируются – это как-то скучно.
Risto: Еще одна песня вошла на компиляцию This Gothic Rock vol. 1. На Let´s Peter Out я услышал такие великолепные новые проекты, как Hemgraven и Metro Cult. Было приятно узнать, что и сейчас есть такие хорошие группы. На Black Lips and Long Raincoats я с удовольствием послушал неизданный материал старых финских групп – Kuudes Tunti и Psyyke, и новых – например, Silent Scream.
- Вы уже успели выступить в нескольких городах в Финляндии. Был ли у вас какой-то особенный концертный опыт? Каковы ближайшие концертные планы?
Ville: Мне нравится добавлять в выступления драматические элементы, и зрителям, судя по всему, это тоже нравится. Наверное, будем продолжать в том же духе.
Jay: В Финляндии у нас был прекрасный опыт живых выступлений. Финская сцена сравнительно небольшая, но довольно активная, и с я с нетерпением жду, когда мы выступим на фестивале Lumous Gothic в Тампере этим летом. Еще у нас есть в планах сыграть несколько концертов за рубежом в этом году, если планы не изменятся.
Juha: На данный момент мы сильнее всего предвкушаем выступление на фестивале Lumous в Тампере. Я никогда толком не видел Тампере, так что у меня будет прекрасная возможность это сделать. Вечеринка в честь выхода альбома в клубе Kalma в Хельсинки тоже была хороша. Концерт в Оулу был, как бы выразиться, занятным. Но публика там тоже была хорошей. В январе мы играли в клубе Deadly Beat в Хельсинки, а в феврале – снова в Тампере. Мне бы хотелось выступать как можно больше – конечно, в каких-нибудь приличных клубах. И, естественно, хочется выступить за рубежом.
Risto: Пока что я отыграл в составе The Flatfield всего два концерта. Отзывы со стороны слушателей были очень хорошими. Мы планируем записать новый материал для альбома и дать несколько концертов в перерывах между репетициями и работой в студии. Также у нас в этом году есть в планах концерты за рубежом.
- Последние года два был заметен интерес в панк-среде к мрачному звуку, на этой волне во всём мире появилось немало хороших групп. Следите ли вы за актуальными тенденциями? Какие современные группы вы любите, если любите и интересуетесь?
Ville: «Позитивная» музыка по большей части звучит искусственно. Многие группы это понимают. Я терпеть не могу фанк, жизнерадостную попсу и прочую музыку с оптимистическим посылом. Она кажется мне пустой, и я не могу себя представить на этой сцене. Глубоко внутри во всех нас таится грусть, потому что мы знаем, что всё вокруг не вечно и жизнь медленно движется к закату. Сложнее встретиться лицом к лицом со своими внутренними страхами и поделиться этими чувствами с другими. Великое искусство вдохновляют великие страдания. Художники нередко сводят счеты с жизнью из-за этих страданий. Есть масса профессионалов, которые создают качественную музыку, и всё же она не трогает. В ней нет сердца и души. А может, нет и искусства? Мрачные настроения кажутся мне более естественными, чем преходящая радость. Я восхищаюсь всеми рок-, металл-, электронным, рэп- и поп-группами и музыкантами, которые нашли в этой области то, чего ищу я сам. Важно знать, что кто-то ещё разделяет твои чувства.
Jay: Да, думаю, мы все в той или иной степени причастны к тенденциям в готической и пост-панк сцене. Хотя, должен сказать, лично я не слишком плотно за ней слежу. Что касается новых групп, не так давно меня впечатлили Horror Vacui и Vojvoda.
Juha: Слежу, но не так пристально, как хотелось бы. Приходится прилагать усилия, чтобы не отставать от времени, как поёт Вилле в одной из наших песен. Из современных известных групп, чьи релизы выходили на крупных лейблах, мне нравятся The Horrors, Iceage, The Skints, The Savages и The Warpaint, из более андеграундной сцены – испанская группа Belgrado. Я много слушал финскую команду Kuudes Silmä, когда у них вышел альбом. На лейбле Оскара есть интересные релизы, некоторые группы на сборнике LETS PETER OUT весьма хороши. Мало что сравнится с тем чувством, когда ты находишь новую группу и в первый раз слушаешь ее на виниле или CD, не в Сети. Я до сих пор покупаю хорошие журналы о музыке и ищу новые достойные группы. Правда, в те периоды, когда я не играл в группе, у меня было больше времени, чтобы слушать музыку. Каждую пятницу после работы я заходил в музыкальный магазин, покупал пару дисков или пластинок и слушал музыку, попивая пиво. Играть в группе куда полезнее для здоровья, потому что на репетициях. приходится быть трезвым.
Jaska: Лично мне нравятся такие группы, как White Lies и Slowdive образца 2014 года.
Risto: Работа, The Flatfield и другие музыкальные проекты отнимают у меня довольно много времени. Я слушаю много музыки разных жанров, но, к сожалению, при всём желании не успеваю послушать все новые группы. Как сказал Юха, ничто не сравнится с тем чувством, когда в первый раз слушаешь новую группу на виниле, CD или кассете. Среди современных групп мне нравятся Belgrado, Cemetery, Salome´s Dance, из финской сцены – Silent Scream, Kuudes Silmä и Masquerade.
- Самый важный вопрос. Как я знаю, вы уже работаете над новым полноценным релизом. Когда ждать? Что он нам несёт?
Ville: Я не загоняю свои проекты во временные рамки. Это бы было помехой для творчества. Как получится, так получится. Всё, что я могу сказать, - это будет наш лучший альбом!
Jay: Всё так, большая часть песен уже готова. Мы приступим к записи летом и выпустим его к концу года – по крайней мере, рассчитываем на это.
Juha: У нас уже есть довольно много хорошего материала, надо только подумать, какие песни включить в альбом. И еще, наверное, мы выпустим пару песен специально для альбома, то есть начнём пред-продакшн и будем выбирать песни после концерта на этих выходных. Надеюсь, что альбом выйдет в этом году. Было бы идеально выпустить его в июле, перед фестивалем Lumous, но это уж чересчур оптимистичные прогнозы. На мой взгляд, альбом будет больше ориентирован на песни, но я могу ошибаться, кроме меня, в группе есть четыре человека, и у них может быть своё мнение по этому поводу. Для нас запись альбома – это особое состояние, и в студии многое может измениться.
Risto: Мы постараемся дописать песни для альбома после концертов и, надеюсь, весной начнем записываться в студии. Кое-что из нового напоминает Passionless, но есть и песни совсем другого плана. Я с нетерпением жду, когда мы пойдем в студию и будем экспериментировать с новым материалом. У нас есть кое-какие идеи и замыслы, но пока о них рано говорить – посмотрим, что из этого выйдет.
